интернет-издание Орел-регион
интернет-издание Орел-регион
Ему было 30, когда он уехал на ликвидацию аварии на Чернобыльской АЭС, оставив дома жену и двух маленьких детей.
Ликвидатора Александра Андреева забрали прямо с работы. На машине отвезли домой, на сборы дали минуты. С собой взял документы, зубную щётку, полотенце. Ночью на самолёт - и в город Белая Церковь, что под Киевом. Привезли на пустырь в 30 километрах от Чернобыля, где уже были бригады ликвидаторов. Установили палатки, и началась работа. Нет, наступила война с невидимым и смертельно опасным врагом.
* * *
- Помню, меня очень удивило то, что не было слышно птиц, - признаётся Александр Андреев. - Животных никаких тоже не видел, иногда пробегали собаки. На них уже шерсти не было, вся кожа в шишках - облучённые.
На территории атомной станции имелись три зоны риска: первая, вторая и третья. Кроме них была ещё особо опасная зона. Именно туда попало отделение Александра Андреева.
- Мы работали на инженерной машине разграждения ИМР-2, - вспоминает Александр Анатольевич. - Если сказать проще, то эта машина - как большой танк с отвалом. Экипаж из двух человек - механик и оператор. У нас была форма белого цвета. Ботинки, носки, брюки, куртки, шапочки - всё белого цвета. Мы расчищали завалы, убирали обломки, которые падали после взрыва четвёртого энергоблока. Надо было очистить территорию, прежде чем туда пустить людей для дальнейшей работы. Этим мы и занимались.
Экипаж работал не более получаса в сутки. Иногда даже меньше. Время и объём работы определяли специалисты штаба на каждый день. Многое зависело от радиационного фона. Однажды Александр с напарником, как обычно, въехали в зону - и вдруг нерегулируемый выброс радиации. В машине сразу сработала защита, автоматически закрылись все выходы.
Ликвидаторы, как и положено по инструкции, надели противогазы и стали ждать помощи - самим из закрытой машины уже не выбраться. Сколько времени ребята просидели в этой железной махине, сказать трудно. В той ситуации сложно следить за минутами или часами. Помощь пришла. Машину выдернули, подтащили, открыли люк. К счастью, такой случай произошёл с Александром только один раз.
* * *
- Нелегко было убирать бетонные разрушения после аварии, но дальше было ещё сложнее, - рассказывает Александр Андреев. - Прямо рядом с четвёртым энергоблоком нас ожидал рыжий лес, ели стояли голые после облучения. Мы убирали не только эти мёртвые деревья, но и срезали два метра земли на всём участке.
После работы снимали всю одежду, складывали в специальные мешки - и в душ. Сначала холодный, потому что горячая вода раскрывает поры и радиоактивные вещества могут проникнуть сквозь кожу, потом горячий. После водных процедур каждого проверяли дозиметром.
- Если ты «фонишь» - иди обратно под горячую воду, - рассказывает Александр. - Как только перестанешь «фонить», тебе выдают новую чистую одежду (опять всё белое) и отвозят «домой». А по дороге ещё три поста проверки, но там осматривали только машины.
В палаточном городке была своя столовая. Александр Андреев вспоминает, как их кормили:
- На столе было всё, что только можно пожелать: мясо, котлеты, бифштексы, овощи, фрукты, зелень… И сколько хочешь. Но сразу после возвращения с радиоактивной зоны есть особо не хотелось. Мы шли и шатались, как пьяные. Очень плохо себя чувствовали. С первого дня у многих в горле появилось непонятное ощущение привкуса металла. Сразу ложились, отдыхали и только потом шли в столовую.
Но молодые остаются молодыми. После работы даже устраивали концерты - играли на гитаре, пели, смеялись, шутили. К ликвидаторам приезжала кинопередвижка, показывали фильмы.
Однажды для работы привезли специальную технику - бульдозеры артиллерийского назначения (БАТ). Спрашивают: кто может их отвезти к месту аварии? Отозвался Александр Андреев. Повезли ночью.
- Подъезжаем к четвёртому энергоблоку, и передо мной открывается красота невероятная, - вспоминает Александр Анатольевич. - От земли в небо тянутся длинные тонкие свечки. Цвет и не голубой, и не синий, а какой-то искристый, переливчатый. А над самим жерлом четвёртого реактора - огромный столб такой же неземной красоты. Днём мы ничего этого видеть не могли. Но как химик я хорошо понимал, какая смертельная опасность таится в этой фантастической картине.
* * *
Александр Андреев пробыл на ликвидации последствий аварии 20 дней. По документам он получил 26,65 бэр. А как на самом деле - может быть, и больше. Официально предел допустимого облучения за год составляет 25 бэр.
Домой он возвращался в ужасном состоянии. Кашель, одышка…
- Жена говорила, что когда увидела меня, то ужаснулась: я был весь жёлтый, - вспоминает Андреев. - Приехал домой, а через несколько часов меня увезли на скорой в больницу. Я задыхался...
В тот момент его вылечили. Сегодня у ликвидатора Андреева за плечами инфаркт, инсульт, сложная операция на сердце и другие «мелочи». Но передо мной жизнерадостный, неунывающий человек, с которого можно брать пример.
- Искренне желаю всем ликвидаторам здоровья и бодрости! - уходя из редакции, сказал Александр Анатольевич. - И пусть во всех регионах продолжают работать наши общественные организации Союз «Чернобыль»!
Справка
Александр Анатольевич Андреев, член правления Орловской областной общественной организации инвалидов Союз «Чернобыль», председатель первичной организации Союз «Чернобыль» по Заводскому району г. Орла.
Награждён медалью МЧС «За отличие в ликвидации последствий чрезвычайной ситуации», медалью «Ветеран подразделения особого риска».
В связи с 25-летием со дня ликвидации аварии на ЧАЭС Патриарх Московский и всея Руси Кирилл вручал Александру Андрееву орден Святого Владимира.
Чернобыльцы, наденьте ордена,
Заслуженные мужеством и болью;
У нас была тяжёлая война -
Мы заслонили целый мир собою.
Чернобыльцы, не наша в том вина,
Что боль земли на сотни лет застыла;
Чернобыль - это страшная война
С врагом невидимым, без фронта и без тыла.
Чернобыльцы, наденьте ордена
Во имя тех, кто попрощался с нами;
Давайте назовём все имена
И впишем на чернобыльское знамя!
Валерий Рачин,
участник ликвидации аварии на ЧАЭС
