Актёр, он пишет на песке

В его манере часто читается лёгкая, добрая ирония к своему персонажу.

Андрей Царьков также и над собой может подтрунить. Ему и актёры нравятся, которые относятся к себе с лёгкой иронией.

В детстве и юности он восхищался Олегом Далем, Владимиром Высоцким, Андреем Мироновым, Анатолием Папановым, Юрием Назаровым. И по сей день эти глыбы отечественного театра и кино остаются для Андрея Царькова кумирами.

Почему пошёл в артисты? Как у многих, увлечение театром началось с театрального кружка. В 1989 году Царьков окончил Воронежский государственный институт искусств и сразу же был принят в труппу Орловского театра имени И.С. Тургенева.

За годы работы в театре Царькову довелось сыграть двух царей, обоих - в детских спектаклях - «Царевна-лягушка» и «Волшебное кольцо». На вопрос, хотел бы сыграть какую-нибудь реальную царственную особу, сказал, что не мечтает и о роли Гамлета тоже не грезит.

И всё же были у Андрея Царькова роли, о которых можно мечтать. Тот же Хлестаков в «Ревизоре». Этот спектакль - уже давняя история, но зато он ярко показал, как хорошо удаются актёру характерные роли. Тут приходит на память Жеронт в «Единственном наследнике», старый купец Тодеро в спектакле «Синьор Тодеро-брюзга», Паскуале в «Аристократах поневоле» и многие другие.

Отдельно хочется сказать о гоголевских персонажах Андрея Царькова. В «Женитьбе» актёр сыграл моряка Жевакина, горе-жениха с трагическим отсветом гоголевского «маленького человека», а в недавнем премьерном спектакле «Мёртвые души» - Плюшкина. Актёр признался, что Гоголь нравится ему своей непредсказуемостью и метафоричностью. Плюшкин получился и смешной, и жалкий, внешне похожий на что-то среднее между сценической мамкой Верки Сердючки и «бабкой с авоськами» из давнего телепроекта «Лицедеи», но и за ним стоит своя трагическая история.

- Почему до сих пор не уходят из репертуара Шекспир, Островский, Чехов, Гоголь? - размышляет Андрей Викторович. - Потому что, как бы ни менялась жизнь, человеческие отношения и пороки не меняются, человек меняется внешне, в чём-то, возможно, и внутренне, но какие-то вопросы остаются для него и вечными, и актуальными. И зритель через века находит в классических текстах то, что его сейчас волнует. В этом и величие таких авторов. Мы до сих пор ставим Шекспира, да, мы его кромсаем, у него много текста. Но тогда не было телевизора и интернета, и спектакль могли смотреть пять часов. А сейчас, в век информационного прорыва, и спектакли становятся короче. Длинноты убираются, но суть остаётся.

И надо сказать, очень много молодёжи сейчас с интересом смотрит классику, находит в ней созвучия с современностью, набирается культурного и житейского опыта.

- Для меня как для актёра главное, чтобы, когда я выхожу на сцену, зритель испытывал какой-то катарсис, чтобы задумывался хотя бы на минуту, чтобы хотя бы на время становился человеком сопереживающим, - говорит Андрей Царьков. - Как когда-то заметил Райкин, зрителей, которые приходят в театр и раскрывают сердце на два часа, отбрасывают маски, навязанные социумом, обязательно пощадят в аду. И ещё хочется, чтобы через какое-то время, через месяц, через полгода, через год, у человека возникло желание снова прийти в театр, чтобы вновь испытать это чувство. И это, мне кажется, важнее для артиста театрального, чем просто, когда смеются над ролью, когда ты смешишь со сцены. Что наши роли? Спектакль ведь живёт один день, в следующий раз это уже будет совершенно другой спектакль. Артист, он пишет на песке, и пока он жив, его помнят. А коли ушёл, хорошо если двадцать человек его вспомнят и скажут: «Вот был такой, не помню, как его зовут, неплохо играл, мне нравился». Дай бог, чтобы хотя бы так было…

Да, сыгранные в театре роли - это краткие летописи, живущие один день, это рисунки на песке - лёгкие и зыбкие. Но в нынешний век продюсеров, когда деньги решают всё, эта сиюминутность, эта зыбкость может так деликатно и вместе с тем мощно перевернуть тебе душу, так красиво и глубоко сказать о самом важном.